НИКОГДА ТАК ДУША НЕ БОЛЕЛА. А ТЕПЕРЬ ПОЧЕМУ-ТО БОЛИТ

[indent] в моей жизни с самого детства все всегда было как-то не так. не по правильному. о сказках могла только мечтать, лежа на почти посеревшей от времени простыне [а ведь когда-то она была кипельно-белой] и кутаясь в слегка прохудившееся одеяло. ветер ночами гулко завывал под подоконником, грозя ворваться внутрь, а маленькая девочка лишь с головой ныряла в глубь постели и сворачивалась калачиком. и так до самого утра. пока ветер не стихал и первый луч солнца не касался занавесок [в принципе таких же исхудавших, как и вся остальная утварь]. но девочка мечтала. верила. и надеялась. в свои пятнадцать лет отчего-то с головой кидалась в отношения, при этом брезгуя даже своим здоровьем, затягивая дым очередной сигареты. курение стало той самой вредной привычкой, о которой в последствии так жалела [хотя, кого обманывать?], но которая единственная связывала ту пятнадцатилетнюю девочку с джимом хоппером. когда мы дети, нам всегда хочется быстрее повзрослеть. вкусить запретный плод, делать то, что запрещено - бросать вызов всему миру и в первую очередь самому себе. строила ли планы на будущее тогда в пятнадцать лет, когда на очередном зимнем балу танцевала медляк с хопером? вряд ли. такие глобальные проблемы не гнездились в то время в голове девчушки. но не потому, что того не желала. а потому лишь, что в детстве всегда кажется, что все просто. что так и будет. что жизнь не преподнесет завтра на пороге тебе письмо с алыми буквами, которое раз и навсегда перечеркнет все мечтания.

[indent] в итоге случилось то, что случилось. отматывая пленку жизни назад не сложно уловить тот момент, когда все сломалось окончательно. когда весь груз ответственности за гребанную неправильную жизнь взвалила на себя. ссора. глупая, идиотская ссора, причину которой уже непросто вспомнить проложила между двумя людьми трещину глубиной в марианскую впадину и прочертила другие траектории полета для каждого. закрутила роман с лонни тогда практически назло всем чертям, сама себе нарисовала // возвела буйки, которых необходимо было держаться. и уж точно не собиралась тогда связывать с ним жизнь и заводить детей. не от него. не с ним. влюбилась уже потом // после. но в те далекие годы о контрацепции знали мало, и еще реже к ней прибегали. слегка округлившийся живот стал напоминанием о том, что "назло" всегда бьет в обоих направлениях. первое время думала лонни изменится - все-таки предстоящее отцовство. но где там?! каждое утро снова и снова приходилось убирать пустые бутылки из-под дешевого пива, при этом незаметно глотая слезы сжимать кулаки и терпеть. и снова [наверное] верить, что это не навсегда, что все наладится с рождением сына.

[indent] и первое время появление джонатана на свет все же сыграло свою роль, углы стали не такими острыми [или просто мама слишком сильно была погружена в ребенка, что не видела как ее благоверный муж ночует где-то в ночлежках, а наутро приходит бухой вхлам и сразу заваливается в постель]. жила ребенком, отдавала мальчику всю себя, и при этом продолжала терпеть. как бы там ни было, но прокормить ребенка одной было сложно [тогда казалось именно так], а лонни все же приносил какой-то заработок. так оправдывала себя каждый чертов раз. вторая беременность стала еще большей неожиданностью, и каким-то дальним чутьем я знала, что муж доволен не будет [только вот сама отчего-то была рада. ненормальная]. скрывала до последнего. до тех пор, пока утягивать живот более уже было невозможно. думала не сможет поднять руку на мать своего еще неродившегося ребенка. была не права. смог. три раза. и в этот самый миг пришло понимание, что предел достигнут, что дальше так продолжаться не может.

[indent] да, нужно было все закончить раньше, чтобы не было той ненависти, которая образовалась после развода. и если уилл еще был мал все понимать, то джонатан... ему были подвластны даже те истины, в которых не признавалась себе. от того и пряталась от старшего, не заводила опасных тем, погружалась все больше в младшего. но не от того, что не любила. любила больше жизни собственной. только знала, что не выдержу этих проникновенно-карих глаз. а потом снова свалилась нехватка денег. двойные // тройные ночные смены сутки напролет [что под глазами уже залегали заводи черных омутов, а сил хватало разве что на то, чтобы приготовить, прибрать и попросить джонатана в очередной раз отвезти уилла в школу]. однако, если бы все сложилось по-другому, то не было бы мальчиков. и прижимая крепко к себе родное тело младшего сына, когда в своей мастерской что-то проявлял джонатан при матовом приглушенном алом свете ламп, соглашаюсь с тем, что, наверное, это единственно правильная вещь, которая была в жизни.

[float=left][/float] [indent] пережив все это, думала более ничего не страшно. человек - существо такое, - приспосабливается к окружающей его среде и даже находит в ней свои плюсы. у меня были дети, два замечательных мальчика, в которых души не чаяла, и этот маленький мир был для меня целой вселенной. вселенной, которая слетела со всех орбит, когда исчез уилл. потом огоньки, его голос в стенах и ощущение... ощущение чего-то такого, от чего кровь стынет в жилах. все доказывали, что спятила, что крышей поехала. что пора забыть // похоронить // и прах развеять по ветру. отпустить. только сама ногтями вгрызалась в ту стену, откуда слышала голос сына. гирлянды не снимала, обои пачкала краской, и искала. искала. и во всем мире остался один-единственный человек, который не пытался лечить - шериф джим хоппер. и снова в памяти всплывают сигареты и зимний бал, возвращая в прошлое. к той пятнадцатилетней девчонке, что впервые пробовала едкий сизый дым своими легкими. от того и подалась слабости, когда все более менее нормализовалось, отпустила в себе тетиву больше положенного, потерявшись в его губах [снова возвращая себя туда, где была счастлива]. и уже та пятнадцатилетняя девчонка запускает ладошки под ткань теплого свитера, мотая ткань на кулак и притягивая тем самым мужчину [парня] к себе. та девчонка сильнее обычного оттягивает нижнюю губу сначала, а потом зализывает языком "рану". та девчонка второй свободной ладонью поднимается к мужской шее и путает пальцы в коротких волосах. а потом на экране телевизора что-то резко издаст громкий звук, возвращая в реальность полную демогоргонов и изнаночной стороны. ладонь тут же отпустит ткань, и чтобы скрыть неловкость придется лбом уткнуться в плечо [перевести дыхание]. оставаться гостеприимной в тот вечер более не получилось. бегающий взгляд, дрожащие костяшки пальцев, постоянно путающиеся в волосах и нервозность, которую сложно скрывать. сослалась на то, что разболелась голова. видимо, слишком много рабочих смен. поверили. наверное.

[indent] а потом неделя молчания, которую хоппер по всякому пытался нарушить, даже бегонию где-то раздобыл [знал бы, что я ненавижу этот цветок]. а я бежала // избегала // делала все возможное, чтобы погрузиться в рутину. не думать. чтобы ничего не испортить. в одну реку не входят дважды. и если не получилось тогда, то вряд ли получится сейчас. потому в этот раз отправляла детей в кафетерий под присмотром джонатана, сама же сослалась на очередную головную боль, на что байерс-старший предложил обратиться к врачу. умный малый. в ответ мотну головой в знак согласия, еще раз обниму сыновей и прикрою за ними дверь выдыхая. нужно всего лишь отлежаться. а со временем все пройдет. стук в дверь выбивает из колеи и я роняю книгу, которую собралась почитать. пару шагов к двери, открыть и попытаться тут же закрыть, но сила реакции утеряна и дверь упирается в мужской ботинок. - поговорить? о чем? немного резко дерну плечами от неожиданного захвата. глупый ответ, и по факту лишь оттягивание времени, чтобы привести в порядок мысли и собрать их во что-то рациональное. мягко высвобожусь, обойду фигуру мужчины и запру дверь на два оборота. пауза. выдох. - будешь кофе? и снова не встречаться взглядами, снова пытаюсь убежать на кухню, в комнату, куда угодно, лишь подальше от него. чтобы снова не сорваться. ведь это не правильно.

d a r k n e s s

[float=left][/float][indent] шепотом. едва различимым в звенящем аду шепотом вымаливать научилась спасение. даже когда слишком больно, когда нестерпимо воет душа, обливаясь тоннами крови и воды холодной, научилась не издавать ни звука. не кричать. закусывать губы, загонять слезы глубоко под веки и глотать стоны... озноб прокатывается по венам ядовитым туманом. кусается. больно. от того, что в какой-то момент система дала сбой. что хотела счастья и спокойствия [даже не себя ради, а сыновей для], а получила бессонные ночи, занозы под ногтями, истрепанные в хлам нервы и липкий леденящий душу // сердце страх изнаночной стороны и ее обитателей [что та когда-нибудь одержит верх, что одиннадцатая не справится, что уилл запутается и не сможет найти выход обратно // домой. страх потери детей - самый ужасный из всех существующих]. сложно - да. но по-другому никак. лишь в какой-то момент [ночью темной] приходит понимание, что хочется все это остановить. этот чертовый автобус жизни несется на слишком высокой скорости и тебе никак не совладать с управлением. да что там - тебе и роль обыкновенного пассажира с трудом удается. ищешь гребаный стоп кран, чтобы рвануть его со всей дури, только вот забываешь, что в автобусах он и вовсе отсутствует. и тогда пытаешься ухватиться за ближайшие предметы, чтобы не упасть [чтобы в очередной раз не было больно // гадко от собственноручно сделанных действий // движений]. чувствуешь, что еще чуть-чуть и может наступить конец - система сойдет с накатанных рельсов окончательно и бесповоротно, без возможности ремонтных работ и реставрации, даже при полной замене комплектующих. борьба. неистовая борьба каждый день. с окружающим миром // с самим собой. и знаете, бороться с собой куда сложнее. тут не обманешь, не сыграешь без правил, не обведешь вокруг пальца, не утаишь того, что утаить хочется. здесь не пройдут никакие методы. кроме одного - жестокой реальности [и чем дольше ты не принимаешь ее, тем более кроваво она по итогу для тебя обернется // хлыстом звонким и упругим {вымоченном в спирту} рассечет кожу нежную, жилы прочные и выпустит на волю вязкую жидкость]. она алым атласным бантом повязывает все вокруг, рисует узоры на коже // шее // руках // сердце [подобно искусному арт-мастеру], заставляет глотать стекло [при этом искренне веря, что это сахар], от которого сердце заходится в бешеной пляске. и снова борьба. только на этот раз уже за жизнь. сложно лавировать на тонком острие кинжала.

[indent] и сейчас все происходящее в очередной раз выбивает из-под ног почву. да, научилась быть сильной с демогоргонами, но абсолютно разучилась элементарным житейским вещам. сонные ночи без приставки -бес, солнечный зайчик на окне, чашка ароматного кофе в постель [вместе с оладьями только что приготовленными], искренний смех. теплые руки на талии, обжигающие губы... нежность. первые свидания и гендерные отношения - все это стало чуждым как черные дыры во вселенной. осталось где-то там, далеко в прошлом. покрыто сигаретным дымом, дешевым пивом и ароматом бабл-гама. это было слишком давно, и было слишком мало [обидно лишь то, что к хорошему быстро привыкаешь]. потому и сказать по правде, не особо всегда стремилась встряхивать этот пласт памяти. однако эта дама очень жестока. она умеет притуплять внимание, создавать иллюзию, рисовать другие картины [те, которые ты хочешь видеть], - и все для того, чтобы в один прекрасный [нет] момент вспороть тебе нутро ржавым лезвием и извлечь руками голыми без анестезии все то, что скрыть пытаешься. имея двоих уже довольно взрослых детей [уилл в свои годы даст фору любому по пройденному опыту, а джонатан итак слишком рано повзрослел, имея такую мать] где-то на задворках сознания загорается лампочка, что первых свиданий как таковых то и не было. была юность, дерзость, гордость... а после уже было не до них. потому слишком остро приходит ощущение неловкости и прилив крови к лицу просвечивается сквозь тонкую белесую кожу. воспринимаю как на автопилоте его заботу [потеряла момент, когда хопперу удалось с такой точностью изучить квартиру, узнать, где находится аптечка, где чистые полотенца, чтобы протереть руки]. отточенные движения, ни грамма заминки. все как по сценарию. тихий шорох доводчиков задвигаемых ящиков кухонных пылью в замедленном действии осядет на рецепторах слуха. напиток не был особенно горячим, чтобы нанести вред здоровью, но... черт возьми, это было приятно. чувствовать заботу. ласку. вдыхать ее [пусть и вместе с ароматом пролитого кофе].

[float=right][/float] [indent] - джим... очнуться уже за столом и выдохнуть, крепче сжать пальчиками чашку [единственную, оставшуюся вживых после сегодняшнего... вечера? за окном уже успело потемнеть], при этом пытаясь скрыть трепет ресниц. - да, мы поцеловались, - почему-то повторить эту фразу было достаточно непросто. почему все так непросто? задумчивая складка пересекает лоб. - послушай, поднять глаза и отодвинуть чашку от греха подальше [сервизов не напасешься]. попытаться придать голосу уверенный тон. чтобы не дрогнуло // не хрустнуло, подобно сухой ветке [чтобы даже сама себе поверила]. первой мыслью было отдернуть руку от его ладони, но вместо этого наоборот помещу вторую ладонь сверху [инстинктивно // неосознанно]. он теплый. улыбнуться. перестать бояться и заглянуть в глаза. не моргая. вдох-выдох. инстинктивно податься вперед, упираясь локтями в столешницу. чтобы быть ближе // теснее // тактильнее. чтобы чувствовать не только кожей рук.. горячо. шах и мат. самой себе. теряюсь. трепет ресниц и ощущение притока крови. вздрагиваю. снова. слышу // чувствую как бьется сердце [свое], ощущаю жар его ладоней. собственный жизненный тренажер заходится в хлам, ударяясь об острые ребра и кажется, готово выпрыгнуть. вдохнуть и задержать. крепче прильнуть своими ладонями. выждать. пауза.  - ты же понимаешь, что сейчас не то время... одними губами, просто сотрясая воздух, но в полной уверенности в том, что офицер слышит // различает каждое слово. сейчас совсем не то время... рикошетом будет отдаваться где-то внутри черепной коробки. и в это правда хочется верить... что понимает. потому что своей жизни без него уже сложно представить.